Я не знаю о тебе ничего, человек, кроме того, что страсть твоя родилась раньше тебя, она была в твоей ДНК, она только и ждет момента, условного знака извне, яркой сигнальной вспышки, она ждет много лет, пока твои глаза научатся видеть, мозг – понимать речь и выстраивать связи. Нужный образ, словно триггер, взрывает твое подсознание, затем мозг изливает отраву в кровь, мозг заразил тебя навсегда, потому что так было предначертано. Твоя страсть отпечаталась у тебя на сетчатке, она выжжена у тебя в подкорке, ее так же сложно забыть, как сложно вовсе не думать. Вспышка! И ты становишься тем, кем ты должен был стать. У тебя не было выбора. О. Той ночью ты чувствуешь себя так, будто ты выпил все океаны вместе с жемчугом и песком, вместе с чудовищами его, и теперь они пожирают тебя изнутри. Ты знаешь, что должен делать. Ты знаешь, что это неправильно, но кто ты такой, чтоб противиться. Ты, кажется, столько ждал, что уверен теперь, вечность – не так уж и долго.
Я не знаю, кто ты и где, и кто там сейчас с тобой. Мне хотелось бы стать для тебя революционером. У меня бы тогда ничего не было, кроме гитары. Я пошел бы с нею по городу. Я надел бы свои разбитые ботинки, и взял бы гитару, и пошел бы с ней вдоль домов. Я хотел бы пройти с ней по твоей улице, протанцевать по твоей улице, и петь во все горло свой манифест, чтоб каждый меня услышал, чтоб люди следовали за мной, и даже тебе на мой зов захотелось бы вниз спуститься.
Ты бы поднял свое неловкое тело с грязного пола, где год пролежал, ко всему безразличный, и подтащил бы его к окну, и распахнул бы окно, и там бы увидел огонь. Я хочу выжечь наши сердца.
Другие мне отвечали: как хорошо, что этого никогда не случится.
Сердце просто сгниет, оно превратится в жижу на дне грудины. Сначала оно обмякнет, потом оно высохнет и истлеет. Солнце взойдет поутру четыреста тысяч раз, снова будет туман, снова кто-то умрет – я перестану считать и застряну в той долгой минуте, за секунду до вечности.